Добравшись до места, где ноги доставали дна, я встала, глянула на берег и тут же подняла глаза. В жизни не видела столько народу. Довольно затруднительно идти в воде со сложенными для молитвы руками и глядя в небо. Трижды я падала. Надо было потренироваться так ходить, вот что. Когда я вышла на песок, все начали кричать и побежали ко мне – мистер Кертис Хонивелл и его девичья армия, Майкл и все его семейство, полицейские и береговая охрана, да что говорить, весь город бежал мне навстречу.

Первым схватил меня папа и разыграл прекрасную сцену, в точности как Кэри Грант [71] в фильме «Грошовая серенада», когда он думал, что его дочурка умирает. Билли Банди носился туда-сюда по пляжу и вопил: «Смотрите на крест, смотрите на крест!» – чтобы уж наверняка все увидели.

Я произнесла свою реплику о том, что сошла с небес с важной вестью, причем повторила дважды, чтобы все услышали. Потом папа уволок меня домой и спрятал в спальне.

Папа не рассказал Джимми Сноу про чудо, и тот примчался с загипсованной рукой. Увидев меня живой, он сел на песок прямо где стоял и заплакал как ребенок. Не обращая никакого внимания на крест. Весь день приходили репортеры и знакомые, но папа и Билли Банди ни с кем не разрешили мне видеться до религиозного собрания.

Я слышала, как папа разговаривал с ними через дверь, обещая больше не брать в рот ни капли спиртного, потому что Господь оставил в живых его дитя. Он сильно переигрывал, к тому же под предлогом того, что хочет проведать доченьку, заглядывал в комнату приложиться к бутылке. Приходила миссис Андервуд, было так жалко, что нельзя с ней увидеться, но папа объяснил, что это может испортить все дело.

Комната была заставлена картонными фигурами, вентиляторами, прожекторами и вывесками, которые гласили: «Приходите поглядеть на Девочку, вернувшуюся из Царства мертвых с посланием от Господа», и миссис Андервуд могла что-то заподозрить.

Папа обещал сказать Джимми Сноу, что я не тонула. Не могу видеть Джимми таким расстроенным. Наверно, про меня напишут в газетах, поскольку ничего более значительного здесь не случалось с тех пор, как сгорел коктейль-бар.

23 марта 1953

До сих пор не пойму, что пошло не так. Папа арендовал для религиозного собрания танцзал через дорогу от нас. Билли Банди объявил по радио, где и когда оно состоится. Еще объявил, что сфотографировал крест и за пожертвование в 5 долларов может послать фотографию желающим. Он прочитал проповедь, основанную на том, как их поведет куда-то дитя, и добавил:

– Пока человек не станет невинен, как ребенок, он не сможет войти в Царство Небесное.

Получилось просто блестяще.

Днем мы пошли в танцзал расставить фигуры, фены и прожекторы и порепетировать. Я должна была ждать в женском туалете, пока Билли прочтет проповедь и расскажет, как он стал свидетелем возвращения меня из мертвых. Папа арендовал орган и нанял мисс Ирму Джин Слоусон сыграть «Давайте соберемся у реки» во время моего выхода на сцену. Он подумал, что песня про воду подходит больше всего, раз я утонула. Ирма Джин в этом году сделала себе имя на съезде Будущих фермеров Америки в Робертсдейле.

Папа уже договорился, что парковка для посетителей будет стоить десять центов, но он и не мечтал, что понаедет столько народу. У многих он даже не смог взять свои десять центов. У человека, которого он нанял продавать питье и хот-доги, хот-доги закончились прежде, чем началось собрание. К семи часам разобрали все складные стулья, которые папа взял напрокат, а люди все прибывали. Билли Банди раздобыл для меня темно-вишневую робу хористок баптистской церкви Магнолия-Спрингз и алмазный нагрудный крест. Это должно было стать моей официальной униформой. Папа подрумянил мне щеки и подкрасил ресницы тушью «Мейбелин», которую одолжил у Рэйетты Уокер (она на него перестала злиться). От меня требовалось только пройтись по сцене с видом святой, немного рассказать о путешествии на небеса и выйти к аудитории с корзинкой для пожертвований.

Поначалу все шло просто отлично. На Билли Банди был черный костюм и галстук-бабочка, и он рьяно распинался про пылающие адские костры и про то, что Господь прислал дитя, дабы все спаслись. Он говорил что-то вроде: «Пустите детей приходить ко Мне». Я не все расслышала из туалета, но людям явно нравилось, поскольку они то и дело кричали «Аминь». Потом он перешел к той части, где я была на небесах и вернулась из царства мертвых с посланием для живущих. Знаком, что пора выходить, мне должен послужить тройной стук мисс Ирмы Джин Слоусон в дверь туалета. После чего надо досчитать до десяти, чтобы дать ей время вернуться к органу. Я уже вся изнервничалась в ожидании знака, и тут вдруг мисс Ирма Джин влетает в туалет, чтобы им воспользоваться, потом выскакивает и трижды стучит в дверь.

Я досчитала до десяти и вышла на сцену, глядя вверх, как и велел мне папа. Хоть мисс Слоусон и заставила меня поволноваться, она, конечно, стоила тех денег, что заплатил ей папа. Играла она очень громко. Как только я вышла, папа направил на меня прожектор, и я долго стояла и слепо таращилась, не в состоянии заговорить. Народ меня фотографировал и кричал «Хвала Господу», «Аллилуйя» и всякое такое. Папа два раза мигнул прожектором, прежде чем я набралась храбрости произнести хоть слово.

Я подняла вверх обе руки, как научил меня папа, и действительно, надо же, все замолчали. Да, знает он, как обращаться с людьми. Я сказала, что была на небесах и что Боженька очень красивый. Он и ангелы повелели мне вернуться на землю и прекратить папино пьянство. И еще сказать всем, как сильно нам нужны деньги, чтобы я могла следить за работой Господа во всем штате Миссисипи. Им, кажется, понравилось то, что я говорила. Потом меня понесло, и я начисто забыла запланированную речь. Я говорила, как это неправильно – ловить рыбу, которую не собираешься есть, и оставлять ее на пирсе умирать, и что у зубатки есть душа, я видела много рыбьих душ на небесах, и убивать их – грех. Потом я говорила о том, что нужно быть добрым к цветным, особенно к детям и альбиносам. Я имела много чего сообщить о зле, какие бы формы оно ни принимало.

Я увлеченно излагала свои мысли и вдруг поняла, что меня больше не слушают. Хоть мне и было положено глядеть строго вверх, я все же опустила глаза и увидела мистера Колдуэлла, живущего у реки Бон-Секур, он шел ко мне по проходу и нес девочку-инвалида, Бетти. Мисс Ирма Джин, наверно, испугалась. Она прекратила играть, и стало ужасно тихо. Он поднялся прямо на сцену и сказал:

– Дотронься до моей дочки и исцели ее.

Я не поняла, о чем это он, и стояла столбом, боялась шевельнуться. Папа за своим прожектором тоже пялился на мистера Колдуэлла и Бетти. Я поискала глазами Билли Банди, но он выронил свою Библию и застыл на месте. Ждать помощи от моих партнеров, которые не просветили меня по поводу того, что делать в такой ситуации, не приходилось. Тут мистер Колдуэлл поднял взгляд к небу и громко сказал:

– Пусть ангел Господень дотронется до моего дитя.

Я не понимала, о чем он говорит, и стояла бы там по сей день, если бы Бетти не подсказала:

– Фэй, помоги мне. Положи на меня руки.

В том, как она это произнесла, было что-то настолько щемящее, что хоть я до смерти боюсь дотронуться до калеки, я подошла и положила руки на ее ноги. И тут – странное ощущение – будто электричество прошло через мое тело, через мои руки, прямо в нее.

Все это время я думала: хоть бы не подцепить от Бетти эту инвалидную болезнь. А то мама меня убьет. Ноги у нее были ужасно худые, и на ней были чулки. Скажите на милость, зачем инвалиду носить чулки? Я минут пять стояла, ничего не делая, пока ее отец не поставил ее на ноги.

– Ангел Господень, сделай так, чтобы она пошла, – сказал он мне.

Так это он меня имел в виду, это я была ангелом Господним, о котором шла речь. Я не знала, что делать дальше, поэтому сказала:

– Ты должна пойти! – И снова дотронулась до нее для пущего эффекта.